Вечно осеннее промозглое небо тяжёлыми свинцовыми тучами нависло над головой. Еще пару минут и радиоактивный дождь напоит невероятно живучую флору Зоны. Разлившись по глубоким рытвинам дорожной колеи, превратит и без того непроходимую Зону в ещё более не пригодную для пешей прогулки.

А по другому то никак. Любая техника, как известно, по непонятным причинам перестает работать, а, если даже каким-то чудом остаётся на ходу, набирает такую дозу радиации, что одной поездочки с головой хватит, чтобы потом светиться бледно-салатовым светом до конца своих недолгих дней. Поэтому втянув голову поглубже в капюшон и затянув потуже лямки на рюкзаке, я припустил в сторону почти сложившейся от старости хатки.

Да-да в Зоне никто не бегает, я знаю. Никто, кроме меня. Говорят, пьяным море по колено, и что отсутствие страха помогает сохранить организм, так вот мне и пить то для храбрости не нужно, болен я. Причём с детства. Страха я не чувствую: болезнь Урбаха-Вите называется. Со времен открытия таких как я не больше трёхсот было. А больше не знаю, но по мне так это отличная болезнь для условий Зоны. Тут каждый посекундно трясется как бы куда не вляпаться, и что в итоге происходит? Правильно, совершенно точно вляпывается да ещё как, а я тем временем прогуливаюсь по этому жуткому парку и остаюсь живым, в отличие от большинства тех, кто говорил, что Зона меня не простит и скоро заберёт к себе. А в итоге, я жив, а они - нет. Один-Ноль, нытики.

Опасаясь обвалить из без того ветхое строение,  я вышиб непонятно почему запертую дверь и, согнувшись почти пополам, вошёл внутрь. Просевший потолок так и не дал мне выпрямиться, но это было неважно, ведь крыша на удивление была ещё очень добротной, и здесь не то что дождь, выброс можно переждать. И словно услышав мои мысли, хозяева Зоны решили проверить мою догадку. Гром обрушившись с неба, сотряс основание избушки, и одного беглого взгляда на побагровевшее и налившееся кровью сталкеров небо было достаточно, чтобы понять: это не просто гроза. Не спеша я водрузил выбитую дверь на место и, найдя пару досок, которые не рассыпались в прах от моего прикосновения, уселся в дальнем углу, уставившись на дверь. Вместе со мной на неё приветливо смотрел мой верный «АК». Я ласково погладил отполированое до зеркального блеска цевьё.

КАРАТ ДМБ 86 ВЕСНА

Выцарапаная каким-то энтузиастом на прикладе надпись почти стёрлась за прошедшие годы, но всё ещё была разборчивой. Интересно, где этот дембелёк? Жив-ли ещё или пал жертвой Первого Взрыва? Боюсь, никто никогда этого уже не узнает.

Стотысячный раз думая почему "Карат", я ощутил первые признаки идущего выброса. Сперва закололо в пальцах, затем кисти стали постанывать от зудящей боли. В голове зазвонил колокол. Затем ещё раз. Кажется, в этот раз я ошибся. Выброс пробрался сквозь прогнившие стены и вломился прямо мне в голову, пытаясь выжечь мозг. Я включил фонарик и встал. Оглядеться мне не дали; ещё один раскат искусственного грома, и сильный ментальный удар поставили меня на колени. Спустя минуту боль поутихла, и я ползком продвинулся вперёд. Хаотично шаря перед собой руками, и, закрывшись по запястья в труху и тлен гниющего дома, искал сам не знаю чего в пахнущих старостью обрывках прошлого. Еще один удар. Я распластался на полу и закричал от боли. Казалось, мне в череп воткнули раскаленный прут, будто кто-то очень методично помешивал им мои мозги, не давая им пригорать к раскалённым стенкам. Но если удача и отвернулась от меня сегодня, то лишь в пол-оборота. Рука, всё это время судорожно шарившая по полу, набрела на металлическое кольцо и мёртвой хваткой вцепилась в спасительный круг ржавого металла. Волна прошла, боль утихла, и даже горе-повар удосужился вытащить свою палку из моей головы, за что я был ему крайне признателен. Но тратить время на любезности было глупо и, едва ощутив, что моё тело вновь моё, я что есть мочи дернул кольцо вверх. Заметив мои отчаянные потуги, удача вновь повернулась ко мне лицом, дабы посмотреть чем же это всё закончится. Люк поддался и стал открываться, словно пасть голодного мутанта: чёрная и беззубая она одиноко зияла в полу непроглядной тьмой. Подтянувшись второй рукой к краю, я заглянул вниз. Налобный фонарь выхватил из тьмы пол и стеллажи с закатками неизвестно какого года. Падать было высоко, но уж лучше перелом, чем сожженые мозги или смерть, что, в принципе, одно и то же. Поэтому, не раздумывая, я подтянулся ещё сильнее, тело мешком свисло вниз и увлекло за собой ноги. И как раз вовремя. Очередная волна ударила с новой удвоенной силой, и я потерял сознание.

Удара о пол погреба я не почувствовал, но, очнушись, понял что посадку нельзя было назвать мягкой. Правая рука болела, нога пульсировала ей в такт, добавляя красок боли в рёбрах. Прощупав себя левой рукой, я понял, что удача не просто посмотрела в мою сторону, но и протянула мне руку. Переломов не было. Ну что я могу сказать? Любит она меня, чертовка, что ж тут поделать? Да ничего, просто стараться не сдохнуть как можно дольше, вот и вся расплата. Выброс, видимо, закончился ещё пару часов назад, и я смело стал выбираться из подвала, и, слава богу, вовремя втянул голову обратно. 

Там, где ещё секунду назад была моя голова, просвистела чья-то огромная когтистая лапа. Крышка люка поспешно упала на место, но не надолго. Тварь вырвала её, словно она ничего не весила, и заглянула внутрь, вертя по сторонам уродливой башкой. Фонарь выхватил щупальца на морде, и взгляд голодных, чёрных, как сама тьма, глаз упал чётко на меня. Кровосос взревел и, подобно горному буру, ввернулся в проём. Карат щёлкнул предохранителем и я, сам того не понимая, высадил обойму прямо в голову тупой твари. Словно мешок картошки, Кровосос свалился на пол и задёргался в конвульсиях. Зная, до какой степени эти твари бывают живучи, я быстро сменил магазин и в упор высадил его в то, что ещё минуту назад было башкой одного из самых опасных мутантов Зоны.

Убедившись, что образовавшаяся каша из крови, мышц и мозгов мне по душе больше, чем стандартный вариант, я со спокойной душой уже во второй за сегодня раз устремился наверх. Но на этот раз всё прошло без лишних приключений. Водрузив с трудом найденную крышку люка на место, я вышел в тихую по меркам Зоны осеннюю ночь.

Владислав Индыло