Морэ наконец расслабился, даже привал согласился сделать. Мы прошли аванпост наёмников, но к тому времени в Зоне стало темнеть. И так как в Зоне ночью, особенно на «Ростке», мутанты особенно активны, остановиться мы решили в одном из брошенных корпусов завода. Брошенных... Неужели я и дальше стану беспрестанно подписывать это слово? Здесь же всё брошено, абсолютно всё. А причина висит в воздухе - радиация. Наш хлеб, наша жизнь. Осознавать это было совестно. Забытые всеми корпуса облюбовали сталкеры, часто останавливались там на ночь, как мы с Морэ, но всё здесь не переставало быть брошенным. Такой вот печальный парадокс.

К слову о парадоксе: я вспомнил свой давний кошмар. Когда кровососы из Деревни новичков гнались за мной и Доком. Нас тогда припёрло к старому подвалу, тому самому, который я посетил пару дней назад. Померещавшийся мне Дух сказал, что раньше здесь жил какой-то проводник, что он сгинул у самого Энергоблока. Это было несколько волшебно. Обдумывая это, я вспомнил детские годы, когда отец читал мне рассказы из Фэнтези. Там были добрые духи, которые помогали живым. И почему я не спросил его имени?..

Как вы понимаете, я устал. Действительно устал. За те немногие годы пребывания в Зоне во мне накопилась злость, отчаяние. Чувство бессилия постоянно навещало меня. Я готов был покинуть Игру. Но в такие моменты передо мной возникала моя дивная Берёзка. Анна шептала мне, а я ей отвечал.

 — Ну давай же, мой милый, крепись! Ты ведь так долго мечтал о нашей совместной жизни. Неужели ты готов сдаться под напором глупой усталой депрессии? — она неодобрительно покачала головой и вздохнула. — Ты не такой.

 — Анна, я люблю тебя. Я просто устал. Но я иду вперёд. Я правда люблю тебя.

 — Я жду тебя, мой герой. Нет и дня, чтобы я не плакала о тебе, но знай: я вспоминаю те дни, когда мы были вместе, и на душе становится свободно, тепло, надёжно так. Понимаешь? Наш Новый Год. Ты помнишь? Тебе нравится, как я готовлю. Это так мило.

 — Не воспринимай всё так, моя дорогая. Я не ел Оливье целых пять лет. Неужели ты всерьёз думала, что я благородно откажусь от угощения? К тому же, авансы у вас в лаборатори были прекрасные. Чего уж говорить, запредельные они были. Не то, что мы, сталкеры, зарабатываем. 

 — Мерзавец! — Анна засмеялась и уткнулась в моё плечо. — Знай, я тебя жду. Я надеюсь, что ты скоро вновь унесёшь меня на ручках. Знай. Знай это, сталкер. Знай.

Нет. Настоящая Анна такого никогда бы не сказала. Её глаза говорили бы мне об этом, но слов бы я таких ни в жизнь не услышал. Я узнал её за те немногие дни совместной жизни, я понял, что она за человек. Порою холодный, рассчётливый, молчаливый, но такой родной. И я готов был ради этого родного человека не просто жить с невероятными трудностями, противной усталостью, постоянной беготнёй по самым жарким местам Зоны, но и умереть. Я готов был принять самую глупую и болезненную смерть ради этой девушки с голубыми глазами. Эх, проклятая фантазия. Ты сослужишь мне плохую службу, когда я встречусь наконец с Анной. Она подумает, будто для меня она никуда и не пропадала. Бродила со мной под ручку среди этих кровожадных людей и опасных аномалий...

 — Почему Анна ушли с ними? — Морэ соорудил небольшой костёр и теперь сушил на нём свои перчатки. Время от времени он пытался читать новости из Сталкерской Сети.

Я тоже долго думал над этим вопросом. Не раз задавал его себе и сильно злился, когда не мог разрешить этот внутренник конфликт. Злился. На самого себя, Анну, Андрея, Данила и вообще на всю эту проклятую Зону. Потому я ответил просто и незамысловато:

 — Не знаю.

 — Ясно-ясно. Господи, эта любовь делает из людей зомби настоящих. — он зевнул, чтобы придать своей речи некоторую отстранённость, будто он и не влюблялся никогда. — Святые снорки! Уже заполночь! Ты дежурь до трёх, а я подрыхну. Бледный, ха-ха! — подумав, добавил он и зарылся в своём замызганном спальном мешке.

 — Не пойму, что смешного? — но мой вопрос повис в тишине покинутого завода. Потом он расстворился в ночной активности Зоны: где-то лаяли псы, доносилась далёкая канонада. Зона жила. А я умирал от скуки и ничегонеделания. Именно это и изводило меня, наталкивало на мысль об уходе. 

Да, я решил уйти из Зоны. Я заберу Анну и мы уедем. В Киев, в Харьков, В Москву или Волгоград. Я не знаю. И это даже не важно. Нас будет двое - вот что важно. И плевать я хотел на дела своих бывших друзей, на эти заговоры. С Анной нас ничто не остановит. Разве что...

А не стоит-ли вспомнить об Институте?

Научно-Исследовательский Институт «Позитрон» — по-сталкерски он назывался просто «Поза», видно, хорошие ассоциации у сталкеров были с этим словом — это институт международного уровня. Здесь были проведены самые умные консилиумы грядущего века, здесь вершилась судьба человечества. Это правда с небольшим приукрашиванием. С довольно небольшим, так как лаборатории Института выпускали в конечном итоге удивительную продукцию, такую как лекарства от ранее неизлечимых болезней, удивительно надёжные устройства профессионального и бытового характера, безопасные драгоценные украшения, полученные из особо дивных артефактов. Люди выздоравливали, смотрели фильмы в прекрасном качестве и с удивительным звуком, носили сияющие колье и серьги только благодаря трудам учёным научного объединения «Позитрон». Анна ко многому приложила руку, так как занимала вполне неплохую должность. Трудилась она в хорошо известном мне, а точнее - наиболее изученным мною корпусе: Отдел Изучения Артефактов. Он был самым громадным корпусом с прекрасным изящним интерьером и самой последней техникой, потому как международные торговые объединения предпочитали финансировать конкретно этот отдел, от которого шли всё новые заявки на патенты, от которого на мировой рынок попадал действительно наилучший товар.

Но это была та, прошлая жизнь. Теперь ИАО пустует. Это стало известно из последних новостей, которые можно было невозбранно послушать в барах, лагерях и других местах концентрации сталкеров. Сплетни ползут быстро, и Зона этому правилу не исключение.

Артефакт, доставленный восемьдесят шестой бригадой, чудный бал, окончившийся кровопролитием. И теперь настоящий, не побоюсь этого слова, Титан мёртв. В проходных Института никогда больше не будут толпиться молодые амбициозные сотрудники. Не смотря на то, что Европейское сообщество призывало как можно скорее восстановить работу лабораторий, бывшего состава не вернуть. Бывший состав сотрудников и служащих был идеален, все успели друг с другом сработаться, команда состоялась. А теперь? Нужны годы на восстановление одних только установок, которые уже успели облюбовать мародёры и диггеры. А для того, чтобы создать хотя бы пародию на бывшую команду, нужно ещё больше времени и сил. Нет, великий и легендарный «Позитрон» уже никогда не будет живым. 

Другой бы сказал: ну и хрен с ним. Не будет, так не будет. Это не отчий дом, чтобы любить и лелеять. Это просто место бывшей работы. Неважно - что сейчас. Важно - что было. Ну и встретил я там любимую, и что? Ну и нравилось мне там, что дальше-то?!

Но не я. Я такого не сказал. И не скажу. Институт стал для меня вторым домом. Дом - это что-то святое, прекрасное. То, что даёт тебе покой и веру в завтрашний день. Сейчас мне стало невыносимо плохо, я так сильно захотел вернуться в прошлое, чтобы насладиться днями в общежити вдвое сильнее! Чтобы каждую секунду я посвятил себе, своей милой и друзьям. Чтобы меня не заботили мысли о Зоне, чтобы я просто жил, подобно нормальным людям, там, за колючками Периметра. 

Я надолго задумался, сжигая уже вторую сигарету. Она вдруг начала драть горло, потому я отбросил её в сторону, прямо под упавшую бетонную плиту, которая отгораживала наш костёр от примерного места дислокации бойцов Синдиката. 

 — КАР! КАР! — на подоконник присел чёрный ворон. — КАР! КАР!

 — Что, не нравится есть гнильё? — я усмехнулся, потянувшись к недоеденному бутерброду. — На, ешь, пока дают.

 — КАР! — благодарно ответила птица и вдруг порхнула прямо под плиту, спустя мгновение она вернулась с брошенной мною сигаретой. Уставилась на меня.

 — Не хочу курить, брось! — я удивлённо уставился на птицу, та повернула голову, разглядывая меня. 

 — КАР! — ворон прыгнул на моё плечо, больно ударив клювом. Протянутая им сигарета уже тлела, сдавалась под напором холодного воздуха без поддержки моих лёгких, но нет. Я меньше всего хотел курить. А птичка продолжала меня уламывать. — КАР-КАР-КАР!

 — Да тише ты! — прошипел я и отбросил сигарету. Тогда ночной гость бросился вниз, за сигаретой и теперь больно ударялся в мои ноги. Я вдруг испугался. Глупо... Но да, я испугался. Я достал пистолет и направил на надоедающую птицу. — Лети-ка ты отсюда, брат.

И ворон послушно взмахнул большими крыльями, скрылся в ночи.

Я вновь остался наедине со своими мыслями и спящим Морэ.

Даже почти пожалел о том, что прогнал эту странную птицу.

Подняв почти затухшую сигарету, я глубоко затянулся и вгляделся в серую даль.