Лучше пусть я буду пеплом, чем пылью. Пусть лучше иссякнет

моё пламя в ослепительной вспышке, чем плесень задушит его!

Джек Лондон

Милосердие – сострадательное, доброжелательное, заботливое, любовное отношение к другому человеку; противоположно равнодушию, жестокосердию, злонамеренности, враждебности, насилию.

Outka G. Agape: An Ethical Analysis. New Haven – L., 1972.

Лидер группы скрылся также как и появился, то есть внезапно и скрытно. Вместо него выступил другой - слезший с вышки снайпер. Его снаряжение было иным - ободранный сталкерский комбинезон явно с чужого плеча, зато с чистой и аккуратной нашивкой с изображением какой-то хищной птицы. Об этом говорил её клюв. Изображение было оформлено в тёмно-синих, голубых тонах.

 Вместо приветствия последовало многозначительное "добегались". Под удары прикладов нас повели в разрушенное административное здание. Наёмники кратко между собой переговаривались. Чувствовалось напряжение. В воздухе витали беспокойные флюиды. Наёмники были на кого-то злы, кого-то боялись, но решили выместить всю свою злость на двух одиночках.

Зинданом послужил старый полузатопленный подвал смердящий продуктами разложения. По специфическому запаху, с которым я уже не раз встречался в ЧЗО, я понял, что это излюбленное место казней, пыток этих головорезов. И предчувствия меня не обманули - в мутной тёмной воде лежали два изглоданных крысами тела в научных комбинезонах. Сухие, похожие на пыль пряди волос. Длинные. Зелёная кожа на маленькой ручке, которая держала другую, большую, обнажила кости. Мертвецы в последний миг своей жизни смотрели в сторону крыши погреба. Они ждали чуда, милосердия. Но так и не дождались. И не будет похорон. Только Зона посвятила им скупой свой Реквием. 

Мне не было жаль себя. Мне было жалко Слушателя и этих двух. Было жалко Дока, который мог подумать, что его даже не ищут. Но ещё недолго я мог рассматривать новое место своей дислокации, надеясь на то, что оно не последнее. Не последнее место, увиденное мной в этой жизни. 

Рация одного из охранников зашипела. 

Удар прикладом.

Медленно, словно в фильме, лечу я вниз в кромешный мрак. Сверху надвигается крышка. Что-то тяжёлое надвигают на половицу, и чуть светлые щели пропали. Меня лишили последнего света. 

Отстранён я от этого мира. Пол-лица лежит в вязкой гнилой воде. Пол-лица - в мёртвой мгле. И я ничего не могу сделать. Мне противно, но я продолжаю лежать с полным ртом этой жидкости и смотреть на свои руки. Я смотрел и не видел их. 

Брызнули слёзы. Я заплакал, сам не заметив этого. Больно отдала свежая рана. Ударом наёмник порвал мне щеку. Я слышу своё прерывистое дыхание, слышу как падают капли в мою могилу откуда-то сверху. Начался дождь. 

Организм перестал бороться. Мерзкий подвал исчез и на замену ему пришла тёплое чувство забытья. Не было сталкера Самозванца. Не было никогда никакого Евгения Безфамильного. И Зоны никогда не было.

 - Ты видел как они на нас смотрели? Ха-ха-ха!

 - Да ладно... не смешно.

А у самого полный желудок. И жить стало веселей после сухпайка. И солнце как-то ярко светит.

 - Сидят недовольные: бу-бу-бу! Мы бы их попросили - они бы не дали. Сам знаешь... кхе-кхе. Слушай! А они бегут за нами! ЧЕШИМ-ЧЕШИМ!!!

Голос Андрея отдаёт эхом. Яркая вспышка. И вместо деревни новичков - скрученные деревья. Вместо неба - огонь. Трава медленно завивается и сгорает. Сталкеры, до этого провожающие нас неодобрительными взглядами, исчезли и на их месте появились кошмарные твари. Под два метра с щупальцами вместо ртов и горящими ярко-жёлтыми глазами. Они зашипели и быстро заметались по деревне. Вдруг один из них почуял нас. Они бежали за нами. А мы убегали от них. Всё было как в старом кино, кадры летели один за другим. Вот мы бежим через железно-дорожную насыпь. Вот мы забились в старый подвал. Вот мы стреляем из ПМмов в дыру входа в подвал. Туда лезут твари. Вдруг РЕЗКАЯ ТЕМНОТА. Я молчу. И Андрей молчит. Тихо. Проходит какое-то время и я зову своего товарища, но тот упорно молчит. Мне становится смешно - во как испугался, однако. Включаю фонарик и вижу обглоданное крысами тело моего товарища. Поседевшая борода тихо извивается в полном безветрьи душного подвала. Я громко кричу, забившись в угол. 

 - Жека! Жека! ЖЕКА!!!

Голос Слушателя сверху. Глухой стук и сыпется земля. 

 - Слышь, Жека, ну харе уже дрыхнуть. Погляди там что-нибудь вроде рычага. Надо валить.

А этот голос принадлежал уже Андрею.